Когда бессилен закон - Страница 118

К оглавлению

118

Я пожал плечами.

— Не было ли там еще кого-то из служащих Малиша? — продолжила Нора, бросив косой взгляд на Линду.

— В комнате с нами — нет, — ответил я.

— Но в доме другие люди были?

— Насколько я могу судить, да. По крайней мере тот человек, что впустил меня в дом.

— Он был вооружен?

— Я не видел оружия.

— Это большой дом, не так ли?

— Намного больше моего.

— Если бы Майрон Сталь отказался сделать признание, ему пришлось бы проделать долгий путь до входной двери, верно?

— Этот путь был бы достаточно долгим независимо от того, сделал бы он что-то или нет.

— Но никто не говорил ему открыто, что он не сможет проделать этот путь, если не подпишет свое признание?

— Никто не говорил ему этого ни открыто, ни каким-то иным образом.

Нора сделала паузу, успокоилась и бесстрастным голосом спросила:

— Не выглядел ли он испуганным?

Я заколебался.

— Вид у него, конечно, был смущенный. Но вот испытывал ли он страх или нет…

— Призывы к высказыванию предположения, ваша честь, — спокойно вступила в разговор Линда.

Это был ее первый протест. Спасать меня было пока не от чего.

— Поддерживается, — сказал Уотлин.

— А вы на его месте боялись бы? — спросила Нора.

— Протест! Это не имеет отношения к делу.

— Вне всякого сомнения, — согласился Уотлин. — Вам следует лучше продумывать свои вопросы, — обратился он к Норе.

— Я не уверена, что в состоянии делать это с таким свидетелем, ваша честь. — Она снова обернулась ко мне. — Вы знали, что обстоятельства, сопутствовавшие этому признанию, вызовут вопросы, не так ли?

— Я мог это представить.

— В таком случае, почему вы допустили, чтобы оно было написано в подобном месте? Почему вы держали мистера Сталя в доме находящегося под подозрением главаря гангстеров, где мистер Сталь оказался в ловушке, когда делал свое признание? Не потому ли все и произошло, что в любой другой обстановке он не стал бы писать этого фальшивого заявления?

Линда шевельнулась, но я сделал едва заметное движение рукой, и она воздержалась от возражения.

— Во-первых, — спокойно сказал я, — я не держал мистера Сталя где бы то ни было. Просто его признание прозвучало именно там, где мы находились и куда он, кстати, приехал сам по доброй воле. А всякий, кому когда-либо случалось выслушивать признание, понимает, что, если подозреваемый начал говорить, не стоит просить у него тайм-аут и увозить его куда-то в другое место. В подобных случаях ему просто дают высказаться.

Но отвечая на ваш главный вопрос, я должен сознаться, что действительно сделал кое-что в отношении потенциально принудительной обстановки. После того как было написано признание, я не дал ему подписать этот документ там же. Я забрал Майрона Сталя с собой в машину и, лишь когда мы отъехали на несколько миль от дома Клайда Малиша и убедились, что нас никто не преследует, разрешил ему поставить там свою подпись. Вот почему на признании стоит подпись только одного свидетеля, то есть моя. И тут Майрон Сталь подписал эту бумагу в обстановке далекой от того, чтобы она могла внушить ему какой-то страх.

Сталь, конечно, попытался отречься от сделанного им признания, но он уже знал, что ему все равно придется отказываться от этого документа в целом, так что будет он подписан или нет — большого значения не имело.

Нора посмотрела на меня так, будто я попросту перепачкал дерьмом все свое свидетельское показание. «Продолжай, продолжай!» — было написано на ее лице. Я снова с невинным видом взглянул на нее. Публика при этом видела только мое лицо.

— Как далеко вам пришлось отъехать от дома Клайда Малиша, чтобы уже не испытывать каких-то опасений? — спросила Нора.

Ни Линда не сочла нужным заявить протест, ни я — ответить.

В конце концов Нора ступила на ту прямую, которую мы предвидели. Мы знали, куда она ведет — или должна будет привести.

Нора понизила голос и с сочувствием спросила:

— Все ваши действия — поездка в дом Клайда Малиша и получение признания от Майрона Сталя — проистекали от вашего беспокойства за судьбу сына, не так ли?

— Я никогда не отрицал этого.

— Дэвид был обвинен в сексуальном нападении и приговорен к тюремному заключению, верно я говорю?

— Да.

— Вы ездили к нему в тюрьму?

— Да.

— Больше одного раза?

— Да.

— Вы боялись за него, когда он там находился?

— Разумеется, боялся.

Я не смотрел на Дэвида, я пристально вглядывался в лицо Норы. Давай, напрашивайся на это! Выкладывай все на стол, Нора! — думал я.

— Фактически вы добились его перевода назад, в тюрьму округа Бексар, в ожидании дня повторного слушания?

— Я способствовал тому, чтобы его сюда вернули.

— Вы встречались с ним в этой тюрьме?

— Да. Несколько раз.

— Здесь ему было не многим лучше, чем там, не правда ли?

— Это нелегко решить.

— В любом случае вы хотели, чтобы он был освобожден? — спросила Нора. «Это было бы естественным желанием каждого на вашем месте», — говорил ее тон.

— Конечно, хотел.

— Вы сделали бы едва ли не все, чтобы помочь ему оттуда выбраться? Так ведь?

Это был риторический вопрос. Ее не волновало, каким окажется мой ответ. Но она не ожидала того, который я для нее приготовил.

— Не все, — сказал я. — К примеру, я мог бы вышвырнуть вас из этого дела и назначить одного из своих обвинителей — кого-нибудь, кто присоединился бы к ходатайству о новом судебном процессе. Тогда все стало бы намного проще.

118